Солженицын, который всё про нас понял
Почему споры о писателе не утихают и сегодня? Как он боролся с советским строем и предлагал обустроить Россию? Какие идеи Солженицына можно считать пророческими, а какие вызывают большие вопросы?
Смотрите это видео на Youtube
Для одних он — пророк, великий писатель, второй Лев Толстой, защитник человеческой личности и свободы, открывший нам правду о ГУЛАГе. Для других — предатель, националист, антисемит. Но как бы то ни было, именно Александр Солженицын ещё 50 лет назад сформулировал важный и сегодня принцип. Самый доступный ключ к нашему освобождению — личное неучастие во лжи.
В 2007 году Солженицыну присудили государственную премию. Он уже чувствовал себя не очень хорошо и на вручение не явился. Тогда к нему приехал президент Путин, и они обменялись массой разных комплиментарных слов. Эта встреча вызвала бурю эмоций. Были люди, которые восклицали гневно: как это может быть, бывший зэк, человек, написавший «Один день Ивана Денисовича», «Архипелаг ГУЛАГ», встречается с президентом-кагэбэшником! Другие, наоборот, говорили: ага, я всегда знал, он почвенник, антисемит, государственник, они с Путиным одного поля ягоды.
С первых публикаций, с «Одного дня Ивана Денисовича», Солженицын вызывал острейшие споры. О нем спорили почвенники и западники, сторонники традиционной прозы и сторонники модернизма, либералы и государственники. Это свидетельствует о том, что он всё время говорит что-то очень важное.
Трижды спасённый
Сразу бросается в глаза — Солженицын борец, он воин, он ведёт себя не просто как литератор, а как революционер, как подпольщик. Понятно, каким образом у него сложилась идея о необходимости бороться. Молодой человек, веривший в коммунистические идеи, проходит через ряд тяжелейших испытаний. Он попадает на войну, а в начале 1945-го года его арестовывают за критику Сталина в дружеской переписке.
Сначала он попадает в лагерь недалеко от Москвы, работает на стройке. Потом оказывается в шарашке — закрытом конструкторском бюро тюремного типа, где работает уже по специальности, математиком. В шарашках хорошего мало, но по крайней мере это место, где заключенным не угрожала немедленная смерть. После конфликта с начальником Солженицына отправляют в Степлаг на общие работы, там он участвует в лагерных волнениях, но тоже не погибает. В лагере у Солженицына обнаруживается раковая опухоль, его там оперируют. В ссылке выясняется: пошли метастазы. Солженицын, уже почти умирающий, приезжает в Ташкент, его начинают лечить, и он выздоравливает.
В начале пятидесятых излечение от рака, конечно, казалось чудом. Для Солженицына же оно составляет новое звено в цепочке: он не погиб на войне, не погиб в лагере, не умер от рака. Это Бог ведет его, сохраняет для каких-то, вероятно, важных, дел.
Путь подпольщика
После ссылки он живет в Рязани, преподаёт математику и всё время пишет, думает о том, что он хочет сказать.
Это время после XX съезда, вроде бы как либерализация, многие возвращаются из лагерей, но Солженицын считает, что ему надо таиться:
«<...> не иметь вовсе никаких знакомых, приятелей, не принимать дома гостей и не ходить в гости, <...> на работе <...> всегда выказывать свою чуждость литературе. <...> не выделяться ни на плечо в сторону бунта, борьбы, быть образцовым советским гражданином, то есть всегда послушным любому помыканию, всегда довольным любою глупостью».
Вот такая абсолютная конспирация ради будущего дела.
«Щ-854»
Солженицын написал рассказ, который сначала называется «Щ-854. Один день одного зэка» — по лагерному номеру главного героя, Ивана Денисовича. Текст приносят в «Новый мир», самый свободный журнал, насколько это вообще возможно в СССР рубежа 50-х и 60-х годов. Главный редактор «Нового мира», поэт и писатель Александр Твардовский, от рассказа в восторге.
Да что там, «Иван Денисович» понравился самому генсеку Никите Сергеевичу Хрущёву — потому что про мужика, про крестьянина. После долгой борьбы, на волне десталинизации в 1962 году, текст публикуют. Публикация вызвала огромное потрясение. Рассказ воспринимают и как выдающийся литературный текст, и как повествование о важнейших событиях, и как прорыв в политике. Есть замечательное свидетельство Сергея Аверинцева, как он шел мимо киоска, и какой-то человек, не зная имени Солженицына, говорил продавщице: ну, где этот журнал, где правда написана? Появляется надежда, что теперь всё изменится.
Охлаждение
Солженицын был готов к тому, что всё это ненадолго и скоро опять нужно будет возвращаться в подполье. В 60-е, несмотря на усилия новомирцев, не будут опубликованы ни «В круге первом», ни «Раковый корпус». А после того, как рукописи окажутся на Западе, начнётся кружение КГБ вокруг Солженицына. Ему очень важно успеть пробить брешь, пока для этого есть возможности, расширить начатое «Иваном Денисовичем», двигаться дальше.
В 60-е годы начинается работа над будущим «Архипелагом ГУЛАГ». После выхода «Ивана Денисовича» Солженицын получил множество писем от бывших заключенных. Он понял, что все эти воспоминания, этот опыт надо обработать. Хрущевская «оттепель» закончилась, её сменила постепенная реабилитация Сталина — может быть, не впрямую, но уже ясно, что дальнейшей десталинизации не будет, никуда не делся Комитет государственной безопасности, строй не изменился. Солженицыну прекрасно понятно: рискует и он сам, и все, кто ему помогает.
«Невидимки»
Таких людей, самоотверженных помощников, много. Одни собирают и уточняют информацию, ходят в архивы. Другие, как Елена Чуковская или несчастная Елизавета Воронянская, помогают перепечатывать и редактировать тексты. Третьи эти тексты прячут. У Солженицына вся конспирация продумана, нельзя всё хранить в одном месте, нельзя никому ничего показывать. Тут он прав. Елизавета Воронянская погибнет из-за того, что давала читать свои записки об «Архипелаге» и не уничтожила одну из копий текста. Она покончит с собой после многодневного допроса, а рукопись «Архипелага» попадёт в руки КГБ. Но пока конспирация ещё работает — хотя уровень опасности повышается.
Какое-то время Солженицын жил на даче у Чуковских в Переделкине. Когда его уже выслали из СССР, я приезжала в гости к папе в переделкинский Дом творчества. Мы ходили на дачу к Чуковским, и Елена Цезаревна показывала нам вилы, с которыми когда-то гулял по участку Александр Исаевич. Он предполагал, что на него могут напасть кагэбэшники. Это не паранойя и не мания преследования, это реальность того времени, рубежа 60-х-70-х. Солженицын не хотел сдаваться без боя, но держать при себе оружие не мог — это стало бы поводом для ареста. Поэтому он выбрал вилы, которые не считаются оружием, и гулял с ними, чтобы, если что, отбиваться от убийц.
Любовь и ненависть в «Новом мире»
Для Солженицына литература и борьба были неразрывно связаны. О нём говорят, что ради борьбы он был готов пожертвовать не только собой, но и другими, что он использовал людей. Конечно, все, кто помогал ему, делали это абсолютно искренне, понимая, чем рискуют и какому делу служат. Однако после публикации воспоминаний Солженицына «Бодался теленок с дубом» в 1975 году возникли бурные споры о том, на какие жертвы можно толкать других ради этой борьбы.
Огромное место в книге занимает история взаимоотношений Солженицына с «Новым миром» и Твардовским.
Солженицын ценил Твардовского, был ему благодарен, но история их отношений чрезвычайно болезненна и запутанна. Очень упрощая, можно сказать: Солженицын считал, что Твардовский недостаточно борется за него, за его романы. Однако он уважает коллегу и понимает его непростое положение, пишет о нём так: «Не имея свободы сказать полную правду о войне, Твардовский останавливался, однако, перед всякой ложью на последнем миллиметре, нигде этого миллиметра не переступил, нигде». Со временем стало ясно, что их разногласия непреодолимы. Солженицын пошел в своем развитии намного дальше Твардовского, который до конца жизни верил (или хотел верить) в коммунистическую идею. А Солженицын уже отвергал не просто ГУЛАГ, не просто Сталина — он отвергал систему целиком.
Война приоритетов
Солженицын считал приоритетной задачей публикацию своих текстов, потому что они должны были разрушить систему. Твардовский считал приоритетной задачей сохранение журнала. Сначала это было просто несовпадение целей, потом — прямое противоречие. В книге «Бодался телёнок с дубом» заметно нарастающее раздражение Солженицына. Сами новомирцы и многие другие читатели книги восприняли ее как ужасающий памфлет, как прямое оскорбление Твардовского и его окружения. Солженицын обвинял сотрудников редакции в том, что они не понимают ни его, ни Твардовского, способствуют удушению журнала, подталкивают своего главного редактора к позорным компромиссам. Другие восприняли книгу иначе — как потрясающий, очень мощный и точный портрет Твардовского и обстоятельств, в которых они все оказались.
Рупор молчащих
Солженицын ощущал себя пророком, считал, что обязан что-то сделать для всего человечества. Он видел себя рупором, который транслирует опыт людей, прошедших через ГУЛАГ или умерших там. К себе, впрочем, он совершенно беспощаден. В «Архипелаге» есть совершенно пронзительные места. Кажется, что такой борец должен быть рыцарем без страха и упрека, но Солженицын никогда не бывает простым. Вот он думает о том, откуда в русском народе взялось столько палачей. «Чтобы белыми мантиями праведников не шибко переполаскивать, спросим себя каждый, а повернись моя жизнь иначе, палачом таким не стал бы и я? Это страшный вопрос. Если ответить на него честно». Его самого вербовали в НКВД — ещё бы надавили, и он сам стал бы чекистом, оказался бы по другую сторону. Став военным, пишет Солженицын, он испытал «радость опрощения» — не надо задумываться, делаешь что тебе приказывают и все. Дальше — «радость погружения», то есть стал жить без умствований, получил возможность забыть «душевные тонкости, взращенные с детства».
Будучи офицером, он унижал солдат, омерзительно себя вёл, и даже когда его арестовали, отказывался нести свой чемодан и сказал охраннику: «Я офицер, пусть чемодан несёт пленный немец». И ему это казалось нормальным. Только попав в тюрьму, он многое осознал и пересмотрел.
Бодался Исаич с Варламом
Отсюда во многом вытекает конфликт Солженицына с Варламом Шаламовым. Это очень сложный спор двух личностей, которые никак не могли притереться друг к другу, хотя поначалу и пытались. Шаламов написал восторженное письмо Солженицыну, прочитав «Один день Ивана Денисовича». Солженицын предлагал Шаламову вместе работать над «ГУЛАГом». Однако общение не задалось. Важнейшее расхождение между ними было во взгляде на заключение. Есть знаменитая фраза Шаламова: «Убежден, что лагерь весь — отрицательная школа. Даже час провести в нем нельзя. Это час растления. Никому никогда ничего положительного лагерь не дал и не мог дать». Невероятно мрачный взгляд на лагерь у Шаламова сочетается с мрачным взглядом на жизнь в целом, что вполне объясняется его ужасающей биографией. А у Солженицына в «ГУЛАГе» есть целая глава, которая называется «Душа и колючая проволока». Там написано, что задача зэка — дожить до освобождения, но не любой ценой.
«”Любая цена” — это значит “ценой другого”».
Солженицын приводит примеры сохранения человеческого достоинства, благородства души в совершенно невероятных, бесчеловечных условиях.
«Я достаточно там посидел, я душу там взрастил и говорю непреклонно — благословение тебе, тюрьма, что ты была в моей жизни. А из могил мне отвечают: "Хорошо тебе говорить, когда ты жив остался"».
У меня тут возникают параллели с осмыслением Холокоста. Есть представление, которого придерживалась, например, Ханна Арендт, что Холокост — это абсолютное зло, которое не может быть ни искуплено, ни прощено, ни наказано. После войны очень много писали в этом контексте о крахе гуманизма, о крахе человека в принципе. Но были и другие люди, как психолог Виктор Франкл, который сам прошел лагеря, лишился всей семьи. Франкл считал, что даже в концлагере человек может найти смысл жизни, даже погибая, может сохранить себя и свою душу. И его, кстати, за это многие упрекали, считали, что он таким образом чуть ли не оправдывает Холокост.
Новый Толстой
Когда Солженицын возвращался из своего изгнания, он ехал на поезде из Магадана через всю страну, выходил на станциях и общался с людьми. Целые толпы приходили на него посмотреть. Действовал он вполне в традиции русской литературы — Гоголя, Достоевского, Толстого. У журналиста Юрия Сапрыкина есть мысль: вот Толстой проповедовал в конце XIX века, и это казалось такой придурью живого классика. Вот он босиком ходит, мясо не ест, что-то странное говорит.
Однако сто лет спустя идеи Толстого оказываются абсолютно актуальными. Там всё есть — вегетарианство, дауншифтинг, отрицание государства, новая педагогика, пацифизм и многое другое.
Вечнозеленая публицистика
Есть такое представление, что Солженицын, славянофил и почвенник, развился потом в какого-то ужасного националиста. Я далеко не со всеми его идеями согласна. Когда он пишет о мистическом характере национального единства, во мне всё возмущается, и много чего другого мне трудно у него принять. И хотя я не не верю, что Солженицын был антисемитом в примитивном смысле, у меня есть к нему и к некоторым его идеям вопросы как у историка. Однако я вижу во многих его текстах важный материал для сегодняшних размышлений, хотя написаны они много лет назад.
Солженицын отвергает социалистическую идеологию, но что он предлагает взамен? Он пишет о государственном самоограничении, о том, что надо отказаться от мысли о бесконечном величии России, которое достигается расширением ее.
«Усвоить бы нам, что не бывает народов великих вечно или благородных вечно, это звание трудно заслуживается, а уходит легко. Мы устали от этих всемирных нам ненужных задач, нуждаемся мы отойти от этого кипения мирового соперничества, от рекламной космической гонки, никак не нужной нам. Что подбираться к оборудованию лунных деревень, когда хилеют и непригодны стали для житья деревни русские. В безумные индустриальные гонки мы стянули непомерные людские массы, в противоестественные города с торопливыми нелепыми постройками, где мы отравляемся, издергиваемся и вырождаемся уже с юных лет. Изнурение женщин вместо их равенства, заброшенность семейного воспитания, пьянство, потеря вкуса к работе, упадок школы, упадок родного языка, целые духовные пустыни плешами выедают наше бытие. И только на преодолении их ожидает наш престиж истинный, а не тленный. Дальних ли теплых морей нам добиваться или чтобы теплота разлилась между собственными гражданами вместо злобы?»
Он говорит о том, что огромный материальный комфорт, достигнутый на Западе — это еще не самоцель. Консерватор, почвенник Солженицын здесь смыкается со многими сегодняшними левыми мыслителями, которые выступают против общества потребления. Его главный упрёк Европе — падение мужества: Запад, с его точки зрения, слишком слабо противостоит Советскому Союзу. Советского Союза уже нет, но упрёк этот актуален и сегодня.
Как нам обустроить хоть что-нибудь
В 1990 году газета «Комсомольская правда» напечатала большую работу Солженицына «Как нам обустроить Россию?» Само название стало восприниматься иронично — когда хотят описать кого-то, кто поучает свысока, говорят: вот он нас учит, как обустроить Россию. Можно составить длинный список тех, кто оказался обижен высказываниями Солженицына, но давайте посмотрим, что он в этой работе нам говорит.
Первая идея — что уйдут 12 республик из 15 входивших в СССР, тут он, конечно, оказался прав. Дальше: славянские республики, Россия, Украина и Белоруссия, должны составить федерацию. Тут он говорит, что украинцы, белорусы и русские — это якобы практически один народ, что у них один язык. Это мысль, на которую сегодня Путин и его шайка-лейка с удовольствием опираются. Но важнейшая идея этого текста заключается в том, что России надо отказаться от имперского мышления. Мне кажется, что она значимее, чем отдельные странные, устаревшие, даже националистические высказывания автора. И о славянских республиках он пишет: «Конечно, если бы украинский народ действительно пожелал отделиться, никто не посмеет удерживать его силой. Все сказанное полностью относится к Белоруссии. И еще поклониться Белоруссии и Украине мы должны за чернобыльское бедовище, учиненное карьеристами и дураками советской системы. И исправлять его, чем сможем». Он говорит о том, что необходима частная собственность, надо поддерживать мелкие предприятия. О том, как важно считаться с провинцией, чтобы жизнь России не ограничивалась только Москвой и Петербургом. О том, что демократию в России, не привыкшей к демократии, надо строить снизу. О том, что давать права — это замечательно, но они не могут существовать в отрыве от обязанностей. О том, что необходимо очищение, отказ от сталинского и коммунистического прошлого, наказание палачей.
По моему, это замечательная программа. Да, в ней много написано странного, такого, что история уже отбросила. Но то, что остаётся — совершенно актуально.
Жить не по лжи
Когда-то в молодые годы на меня произвела сильнейшее впечатление статья Солженицына «Жить не по лжи». Я пыталась следовать ей — это очень непросто. Я думаю о том, что в 70-е мы эту статью читали, восхищались, но по-настоящему, наверное, не прочувствовали — потому что если бы прочувствовали, сегодня жизнь была бы другой.
«Мы так безнадежно расчеловечились, что за сегодняшнюю скромную кормушку отдадим все принципы, душу свою, все усилия наших предков, все возможности для потомков — только бы не расстроить своего утлого существования. <...>
На Западе люди знают забастовки, демонстрации протеста, — но мы слишком забиты, нам это страшно: как это вдруг — отказаться от работы, как это вдруг — выйти на улицу? <...> Теперь-то знаем мы, что гнусность методов распложается в гнусности результатов. Наши руки — да будут чистыми! И не каждый день, не на каждое плечо кладет насилие свою тяжелую лапу: оно требует от нас только покорности лжи, ежедневного участия во лжи — и в этом вся верноподданность. <...> Пусть ложь все покрыла, пусть ложь всем владеет, но в самом малом упремся: пусть владеет не через меня! Не призываемся, не созрели мы идти на площади и громогласить правду, высказывать вслух, что думаем, — не надо, это страшно. Но хоть откажемся говорить то, чего не думаем!»
И дальше — что, с его точки зрения, должен сделать каждый человек.
«И с этого дня он:
— впредь не напишет, не подпишет, не напечатает никаким способом ни единой фразы, искривляющей, по его мнению, правду;
— такой фразы ни в частной беседе, ни многолюдно не выскажет ни от себя, ни по шпаргалке, ни в роли агитатора, учителя, воспитателя, ни по театральной роли;
— живописно, скульптурно, фотографически, технически, музыкально не изобразит, не сопроводит, не протранслирует ни одной ложной мысли, ни одного искажения истины, которое различает;
— не приведет ни устно, ни письменно ни одной «руководящей» цитаты из угождения, для страховки, для успеха своей работы, если цитируемой мысли не разделяет полностью или она не относится точно сюда;
— не даст принудить себя идти на демонстрацию или митинг, если это против его желания и воли; не возьмёт в руки, не подымет транспаранта, лозунга, которого не разделяет полностью;
— не поднимет голосующей руки за предложение, которому не сочувствует искренне; не проголосует ни явно, ни тайно за лицо, которое считает недостойным или сомнительным;
-- не даст загнать себя на собрание, где ожидается принудительное искажение обсуждаемого вопроса
— тотчас покинет заседание, собрание, лекцию, спектакль, киносеанс, как только услышит от оратора ложь, идеологический вздор или беззастенчивую пропаганду;
— не подпишется и не купит в рознице такую газету или журнал, где информация искажается, первосущные факты скрываются».
Елена Цезаревна Чуковская считала, что Солженицын был единственный счастливый человек, которого она знала в своей жизни. И что счастлив он был, потому что жил по совести. Для меня это лишнее доказательство того, что уроки Солженицына — писателя, философа, историка — по-прежнему актуальны. Мы можем соглашаться с ним или не соглашаться, но обязаны их обдумать.
Мой лекционный тур
• Майами —7 ноября, билеты ↗
• Хьюстон — 12 ноября, билеты ↗
• Роли — 14 ноября, билеты ↗
• Токио — 23 ноября, билеты ↗
• Пало-Альто — 7 марта, билеты ↗
• Лос-Анджелес — 9 марта, билеты ↗
• Сиэтл — 11 марта, билеты ↗
Спасибо всем, кто нас поддерживает на платформе «Бусти», нашим патронам на Patreon, нашим спонсорам на Ютубе, всем, кто не даёт им нас заткнуть. Если кто-то ещё не подписался на наш канал или на регулярные пожертвования и подпишется сегодня или расскажет о нас друзьям — вы очень сильно нам поможете.
P.S. Если для открытия YouTube вам понадобится проверенный и недорогой VPN, советую скачать Paper VPN, созданный командой независимого издания «Бумага». По промокоду EIDELMAN скидка 10% на все тарифы сервиса.
Спасибо за статью. Мне было бы интересно понять, в чем конфликт его с Войновичем, как-то очень он выпуклый.
"ходил на прогулку с видами" "ручкался с КГБшником"..... К этим двум фактам биографии можно относиться по разному. Для меня это, во-первых, маркер того, что нет ни чего статичного в этом мире, а во-вторых, заставляет под разным углом оценивать произведения автора в разные периоды его жизни. Поясню. В английском слово правда идёт с определенным артиклем. Потому что правда одна. А ложь с неопределенным - она бывает разной, в том числе под маской правды. Все ли правда в словах того, кто на пороге смерти вдруг начал танцевать реверансы перед заклятым врагом? Так ли уж реальна вражда?