Наш очередной онлайн-квиз в прошедшее воскресенье был посвящен историям любви, которые изменили мир — и, конечно же, поэтому я начала его с рассказа об Антонии и Клеопатре.
Конечно, этот древний рассказ о любви и борьбе за власть окружён таким количеством легенд, что сегодня очень трудно, почти невозможно отделить в нём сказку от реальности. Но, может быть, здесь нет ничего страшного: то, как в течение веков люди представляли себе Антония и Клеопатру, — это тоже часть истории. В Средние века их изображали совершенно сказочными королём и королевой, у Шекспира они — люди Возрождения, на картине Тьеполо — роскошная венецианская пара, в голливудском фильме Клеопатра чем-то смахивает на сегодняшнюю светскую львицу.
Антоний и Клеопатра часто становятся героями просто экзотической истории о жаркой и пылкой любви. Римский полководец оказывается на Востоке, встречает дивную красавицу, египетскую царицу, и совершенно теряет голову, потрясённый её красотой, невероятной роскошью и изысканностью её дворцов, одежд, окружения. Плутарх рассказал нам о том, как Клеопатра явилась к Антонию, который, вообще-то, обвинял её в том, что она снабжала деньгами Кассия, одного из убийц Юлия Цезаря — противника Антония в незадолго до этого закончившейся гражданской войне.
Египетская царица приплыла к римскому военачальнику, находившемуся в Малой Азии, “на ладье с вызолоченной кормою, пурпурными парусами и посеребрёнными вёслами, которые двигались под напев флейты, стройно сочетавшийся со свистом свирелей и бряцанием кифар. Царица покоилась под расшитою золотом сенью в уборе Афродиты, какою изображают её живописцы, а по обе стороны ложа стояли мальчики с опахалами — будто эроты на картинах. Подобным же образом и самые красивые рабыни были переодеты нереидaми и харитами и стояли кто у кормовых вёсел, кто у канатов. Дивные благовония восходили из бесчисленных курильниц и растекались по берегам. Толпы людей провожали ладью по обеим сторонам реки, от самого устья, другие толпы двинулись навстречу ей из города, мало-помалу начала пустеть и площадь, и в конце концов Антоний остался на своём возвышении один. И повсюду разнеслась молва, что Афродита шествует к Дионису на благо Азии”.
Конечно, это должно было произвести впечатление на Антония, но не в ладью же с вызолоченной кормою он влюбился, а в женщину. Клеопатре к тому времени было 28 лет — по тем временам она была не так уж молода. Антонию было 40 — то есть он воспринимался как пожилой мужчина. Может быть, именно поэтому их любовь, продлившаяся целых одиннадцать лет, произвела такое впечатление на современников и осталась в веках?
Если посмотреть на дошедший до нас скульптурный портрет Клеопатры, то понимаешь, что она не была похожа ни на роскошную Элизабет Тейлор, ни на всех тех сладострастных красавиц, в виде которых её рисовали в течение многих столетий. Об этом же пишет Плутарх:
“Красота этой женщины была не тою, что зовётся несравненною и поражает с первого взгляда, зато обращение её отличалось неотразимою прелестью, и потому её облик, сочетавшийся с редкою убедительностью речей, с огромным обаянием, сквозившим в каждом слове, в каждом движении, накрепко врезался в душу. Самые звуки её голоса ласкали и радовали слух, а язык был точно многострунный инструмент, легко настраивающийся на любой лад”.
И, если честно, то вся эта история кажется мне довольно странной. Марк Антоний был человеком, который к моменту встречи с Клеопатрой прошёл через огонь, воду и медные трубы: он воевал, участвовал в бешеных политических интригах и гражданских войнах, молодость его прошла в бесконечных развлечениях золотой молодёжи, позже он был несколько раз женат. Он был грубым и жестоким человеком.
Что же с ним произошло после встречи с египтянкой, которая сначала была женой-регентом (!) при своём девятилетнем (!) брате-мужe, потом, когда тот вырос, бешено боролась за власть с ним, а затем ещё и со своей сестрой. Когда же брат-муж утонул, она вышла замуж за другого своего малолетнего брата, которого, возможно, позже сама и отравила. Она ещё успела использовать в своих интересах Юлия Цезаря и родить от него сына, а затем вмешивалась в многочисленные римские интриги. В общем, у неё, как и у Антония, много всего было за плечами.
Действительно ли они так сильно полюбили друг друга или это просто был циничный союз двух политиков, которые поддерживали друг друга, пытаясь укрепить свою власть в Египте и соседних странах? А противостоял им неменьший циник Октавиан, который с большим успехом использовал их союз для своей пропаганды. Мол, Антоний там, на Востоке, сошёлся с иностранкой, предал наши римские идеалы, ведёт себя не как суровый римлянин, а как изнеженный египтянин.
Вообще-то мысль о сговоре двух прожжённых политиков просто напрашивается. Но как тогда объяснить всё то, что происходило в конце их жизни? Война, которая вспыхнула между Антонием и Октавианом, была, по сути дела, войной за владычество над миром. Ну, по крайней мере над той частью тогдашнего цивилизованного мира, которую контролировал Рим. Антоний и Октавиан после смерти Цезаря и гражданской войны вроде бы разделили между собой сферы влияния, но, хотя каждому из них досталась огромная власть и гигантские территории, им всё равно было тесно. Они были не из тех, кто мог делиться властью. Каждый хотел получить всё.
И в этой ситуации Клеопатра, вообще-то, очень мешала Антонию. Когда их объединённый флот готовился выступить против Октавиана, египетская царица беспрерывно интриговала, настраивала против Антония даже тех, кто много лет был ему предан, и вообще мешала нормально готовиться к битве. А уж во время морского сражения у побережья Греции, в знаменитой битве при Акции, роль Клеопатры оказалась совсем печальной.
В самый разгар сражения, когда исход его ещё был совершенно не предопределён, она чего-то испугалась и приказала своим кораблям отступить. Антоний, вообще-то, мог продолжить битву и без египетского флота, но он не хотел оставить Клеопатру и отступил вместе с ней. Битва за мировое владычество была проиграна.
Отсюда — знаменитая шутка Блеза Паскаля о том, что если бы нос Клеопатры был короче, то облик мира мог бы быть другим. И правда: римляне ценили длинные прямые носы, представим себе Клеопатру с курносым носиком — может быть, тогда Марк Антоний не бежал бы с поля битвы, разбил бы Октавиана и оказался владыкой мира? Центр мира переместился бы в Александрию, и в основе всего будущего развития Запада оказался бы не Рим с его логикой, рационализмом и продуманными законами, а Египет с его мистикой и восточными верованиями?
Но для того, чтобы принять возможность такого развития событий, надо не только считать, что одна случайность может всё изменить и раздавленная в первобытности бабочка влияет на весь ход истории, но ещё и признать, что Марк Антоний, с одной стороны, был безумно влюблён в Клеопатру после 11 лет совместной жизни, а с другой — что его безумная любовь зависела от длины её носа…
Но ведь, получив уже в Египте ложное известие о смерти Клеопатры, Антоний бросился на меч, а узнав, что она на самом деле жива, приказал срочно отнести себя к ней и умер у неё на руках. Что это — отчаяние разбитого полководца или проявление безумной, не подчиняющейся никаким логическим объяснениям любви?
А почему Клеопатра впала в полное отчаяние после смерти Антония? Потому что поняла, что она проиграла, и теперь Октавиан захватит её в плен и проведёт с позором по улицам Рима во время своего триумфа, а затем, скорее всего, принесёт в жертву римским богам? Или потому, что лишилась любимого человека?
Похоже на то, что она всё ещё верила в свои чары и надеялась соблазнить Октавиана — во всяком случае, она-то, в отличие от Антония, не стала кончать жизнь самоубийством, увидев его смерть. Она ещё решила побороться, пыталась пустить в ход своё обаяние и повлиять на победителя, и только когда поняла, что её чары не действуют, приказала доставить в корзине с фруктами змею, чьи укусы якобы оборвали её жизнь.
Мне кажется, что Антоний действительно испытал невероятное чувство, увидев роскошную царицу в её позолоченной ладье, и не исключаю, что это чувство во многом его переменило. Во всяком случае из человека, для которого всегда на первом месте была власть, он, похоже, стал тем, для кого его чувства были важнее власти.
Впрочем, может быть, я слишком романтически воспринимаю эту древнюю историю, и в битве при Акции Антоний просто испугался или решил, что без египетских кораблей дальше сражаться бессмысленно, и дело тут совсем не в любви, и нос Клеопатры не мог повлиять на ход мировой истории, и Александрия не могла перевесить влияние Рима.
Тоже возможный вариант взгляда на те события. Но мне почему-то всё-таки нравится представлять себе, как любовь преобразила двух человек и заставила их по-новому посмотреть на мир.
Ну вдруг это возможно?