Как отставляли Хрущёва?
Кто смог свергнуть всевластного первого секретаря ЦК КПСС?
Смотрите это видео на YouTube
Почему Никита Сергеевич Хрущёв, которому товарищи по партии наперебой клялись в любви, стал жертвой «дворцового переворота»? Как вышло, что его решили отстранить от власти, и почему у его противников это получилось? Кто смог свергнуть всевластного первого секретаря ЦК КПСС?
За годы, которые Хрущёв пробыл у власти, он сделал много хорошего и много плохого. Ему хватило мужества осудить Сталина, приказать вынести его тело из Мавзолея, выпустить миллионы людей из лагерей. Он ослабил цензуру — и мы получили литературу, кино, театр Оттепели. Он развернул строительство дешёвого жилья, чтобы люди могли переселиться из бараков в отдельные квартиры. Но тот же Хрущёв раздавил танками венгерскую революцию, возвёл Берлинскую стену, чуть не довёл мир до ядерной войны, расстрелял выступления рабочих в Новочеркасске, разогнал выставку в Манеже и развалил сельское хозяйство, прочно связав своё имя с посадками кукурузы.
Из князи в грязи
В конце 50-х годов Хрущёв, как и полагалось любому советскому лидеру, был окружён всеобщим поклонением, и зачастую оно было вполне искренним. Однако скоро настроения начали меняться. Стремление любой ценой «догнать и перегнать Америку» и беспрерывное непродуманное вмешательство Хрущёва в сельское хозяйство совершенно расшатали экономику и привели к постоянным перебоям с продуктами. В стране, которая только-только пришла в себя после войны и сталинской голодухи, снова стало голодно.
Когда жители Новочеркасска, доведенные до отчаяния низкими зарплатами и постоянно растущими ценами, вышли на улицы, в город ввели войска. «Бунт» разогнали, были человеческие жертвы. Несколько мощных ударов нанёс Хрущёв и по творческой интеллигенции, которая была очарована Оттепелью. Символом нового витка подавления культуры стало абсолютно хамское посещение Хрущёвым выставки современного искусства в Манеже, где он орал и оскорблял художников. Военные были в полной ярости из-за резкого сокращения вооружённых сил; многочисленные сталинисты не могли простить Хрущёву осуждения Сталина. Всё это могло так и остаться под спудом — но Хрущёв поднял руку на главную свою опору: партийный и государственный аппарат.
Провальные реформы
У меня есть ощущение, что интуиция постоянно подсказывала Никите Сергеевичу те «узкие места», которые действительно требовали вмешательства, но он не мог понять, что с ними делать. Ему не хватало образования, он не разбирался в ситуации. Сельское хозяйство нуждалось в помощи, разросшийся государственный и партийный аппарат стал злокачественной опухолью на теле страны — это было ясно. Но как решать такие проблемы? Отказ от государственного регулирования экономики, разрешение свободной торговли и роспуск колхозов, разумеется, были за пределами понимания Никиты Сергеевича. Однако надо отдать ему должное: большую часть своего пребывания у власти он с невероятным пылом боролся с государственной и партийной бюрократией. Правда, часто это только порождало хаос.
Когда безумная политика в сфере сельского хозяйства провалилась, Хрущёв решил, что надо создать разные управления — чтобы одно занималось мясом, другое молоком, третье хлебом. Реорганизации шли постоянно, он всё время снимал каких-то людей с их постов, куда-то их переводил, повышал или понижал. Со сталинскими чистками не сравнить, но всё же чиновники хотели стабильности и покоя. Последней каплей, похоже, стала попытка реорганизации партийного аппарата.
В 1961 году был принят новый устав партии, за который, конечно же, все единогласно и якобы с большим воодушевлением проголосовали. Там была оговорена необходимость постоянного обновления партийного руководства — то есть огромное количество мелких и крупных начальников должны были регулярно лишаться власти. Хрущёв уменьшил зарплаты чиновников, сократил их льготы, и хотя они всё равно жили несравненно лучше, чем народ, слугами которого они считались, это было обидно. В ноябре 1962 года он разделил все обкомы — областные комитеты партии — на сельские и промышленные. Чтобы в полной мере осознать ужас, который испытали партийные чиновники, надо понять, что при всех разговорах о Стране Советов, власти трудящихся и так далее реальная власть была в руках у партийных органов. Первый секретарь обкома был фактическим хозяином области, и все перед ним трепетали. Теперь обкомов становилось два — и начальников два. А так не бывает. «Партийные товарищи» решили избавиться от «дорогого и любимого Никиты Сергеевича», которого они так безудержно восхваляли все предыдущие годы.
Почётные интриганы
У Хрущёва был огромный опыт борьбы за власть. Он выжил при Сталине и не стал жертвой кровавых партийных чисток. Он сумел сплотить против страшного Берии остальных членов Президиума ЦК и расправиться со своим главным соперником. В 1957 году он обошёл группу сталинистов во главе с Молотовым, Маленковым и Кагановичем и снял их с руководящих постов.
Кто же решил снова замахнуться на первого секретаря ЦК? В первую очередь Леонид Брежнев, снова пошедший в гору благодаря поддержке Хрущёва. Тот был уверен, что на Брежнева можно рассчитывать. Ещё один заговорщик — Николай Подгорный, тоже многим Хрущёву обязанный. Они с Брежневым возглавляли группировку «опытных» партийцев с большим стажем работы. Многие историки считают, что именно эта фракция первой задумалась о заговоре. Но есть и другие кандидаты на роль организаторов, в первую очередь Александр Шелепин, возглавлявший группировку более молодых функционеров, прежде всего тех, кто был связан с комсомолом. Правда, он был «молодым» только по понятиям функционеров тех лет, «всего лишь» 1918 года рождения. В 1958 году Хрущёв уговорил Шелепина возглавить КГБ. Скорее всего, он действовал в тесном сотрудничестве со своим преемником — в 1961 году Шелепин ушёл на повышение и стал секретарём ЦК, а КГБ возглавил Владимир Семичастный. Две группы заговорщиков смогли объединиться и привлечь других — в первую очередь это Дмитрий Полянский, председатель совета министров РСФСР, и Пётр Шелест, которого Хрущёв последовательно двигал по карьерной лестнице.
Сергей Хрущёв, сын Никиты Сергеевича, яснее всех сформулировал итог:
«Наверху столковались довольно быстро. Оказалось, две группы противников отца двигались навстречу друг другу. С одной стороны, копали московские украинцы, пришедшие в столицу вслед за отцом, его “сторонники” с периферии. Естественным лидером у них стал Брежнев: в руках у второго секретаря ЦК сосредоточены все нити связи с обкомами, республиками, армией, КГБ. Примыкали к нему Подгорный и Полянский. <...> Другую группу вёл Шелепин, лидер молодых комсомольцев, как их называли. Его люди внедрились повсюду: в аппарат, КГБ, армию. <...> Молодым пришлось потесниться, уступить лидерство Брежневу. Без него шансы на успех резко понижались».
Предупреждён, но не вооружён
Почему же Хрущёв с его интуицией, натренированной в бесконечной аппаратной борьбе предыдущих десятилетий, продолжал доверять тем, кто готовил его свержение?
Мы знаем, что несколько раз родных Хрущёва и его самого предупреждали о надвигающейся опасности, но, кажется, он не принимал эти разговоры всерьёз. Сергей Хрущёв пересказывает эпизод, как будто взятый из шпионского фильма: c ним связался Василий Галюков, бывший начальник охраны Николая Игнатова — тот в пятидесятые был секретарём ЦК, но после его сместили на куда менее важный пост. Галюков и Хрущёв-младший два часа гуляли в каком-то лесочке, пока Галюков в подробностях рассказывал об участии Игнатова в заговоре. Сергей рассказал обо всём отцу, тот вызвал к себе Подгорного и спросил, правда ли, что существует заговор. Подгорный заявил, что ничего не знает, и предложил обратиться в КГБ, но Хрущёв решил этого не делать. Намного позже руководитель КГБ Семичастный заявлял, что Игнатов, обиженный на Хрущёва за свое понижение, действительно участвовал в заговоре, но одновременно хотел подстраховаться и поэтому сам отправил Галюкова к Сергею, чтобы в случае победы Хрущёва иметь возможность продемонстрировать свою верность. Разобраться в сложностях этих шпионских игр очень нелегко — может быть, там действительно была какая-то двойная игра.
Как убрать неугодного
Заговорщики оказались в сложном положении: не существовало никаких прецедентов законного и мирного снятия человека, державшего в своих руках всю власть в стране. Говорят, что Брежнев, которого обычно описывают как развесёлого любителя женщин, душу компании и в целом незлого человека, предлагал Хрущёва ликвидировать, устроив авто- или авиакатастрофу, или хотя бы арестовать. От этой идеи его отговорили, и в конце концов решено было идти «законным путем». Большая часть заговорщиков в 1957 году, когда Хрущёв боролся со сталинистами, энергично его поддерживали — а теперь они использовали в своих интересах механизм тогдашней борьбы.
В 1957 году враги Хрущёва уже практически провели решение о его отстранении на Президиуме ЦК, но его сторонники смогли очень быстро созвать Пленум ЦК — заседание, где было намного больше людей, включая тех, кого очень быстро с помощью армии привезли из регионов. То есть в 1957 году Хрущёв устоял благодаря армии и провинциальной партийной элите.
Но теперь армейская верхушка была невероятно зла на Хрущёва за кадровые перестановки и сокращение вооруженных сил. Министр обороны, маршал Родион Малиновский, примкнул к заговорщикам.
Начало конца
Итак, вместо того, чтобы поверить тем, кто его предупреждал, Хрущёв отправился отдыхать на Причерноморское побережье Кавказа — на дачу в Пицунде. Заговорщикам надо было вернуть Никиту Сергеевича в Москву. Есть воспоминания, что заговорщики долго решали, кто же будет ему звонить, боялись, что Хрущёв жестоко отомстит. Но желание обеспечить свое стабильное положение было сильнее страха. Сомнительная честь выпала Брежневу: Подгорный от предложения отбился, сказав, что накануне уже разговаривал с Никитой Сергеевичем и никакую поездку в Москву с ним не обсуждал. Если теперь он вдруг попросит Хрущёва приехать, это может вызвать подозрение.
12 октября 1963 года Леонид Ильич сказал Никите Сергеевичу по телефону, что его присутствие в Москве необходимо, так как есть вопросы, требующие немедленного обсуждения. Хрущёв злился, возмущался, кричал, что отдыхает, но в конце концов согласился лететь на следующий день. Его сын Сергей считает, что к тому моменту он ужё все понял — но никаких решительных действий, которых так опасались его противники, предпринимать не стал. В самолёте Хрущёв удалился в хвостовой отсек вместе с Анастасом Микояном. Сергей описывал это так:
«В заднем салоне, закрывшись от всех, два человека вырабатывали линию поведения, проигрывали варианты, пытались угадать, что их ждет там, впереди, в аэропорту Внуково-2. Теплая встреча? Едва ли . . . Оцепленный войсками аэродром? Еще менее вероятно. Не те времена. Но что-то, безусловно, ждет».
Как снимали первого секретаря
Ждал их в аэропорту один Семичастный — никакой обычной «группы лиц», приветствующих первого секретаря. Хрущев поехал сразу в Кремль, где было назначено заседание президиума ЦК. Однако вместо привычных славословий и рассуждений о том, как блистательно Никита Сергеевич разработал то, решил сё и прекрасно развивает марксизм-ленинизм, на него посыпались обвинения.
Шелепин: «У вас сосредоточена власть, вы ею стали злоупотреблять. Культ личности полностью сложился. Разве нормально? Обидно. Много демагогического. Самомнение непомерное».
Подгорный: «Мы все с уважением относились к товарищу Хрущёву. Сейчас он другой. Культ личности процветает».
Полянский: «Сталина поносите до неприличия [...] Неудовлетворительные дела в деревне, [...] Тяжелый вы человек. Теперь вы другой. Заболели манией величия».
Шелест: «На партработу [кадры] не подобрать, сплошные реорганизации. В 1957 г. ставили задачу догнать и перегнать США, а получился провал».
Брежнев: «С вами я прошел с 38 года, в 57 году боролся за вас. Не могу вступать в сделку со своей совестью. [...] Освободить товарища Хрущева от занимаемых постов».
Понимал ли Хрущёв, что происходит? Его сын Сергей считал, что у отца просто не было сил дальше сопротивляться. Отвечал он так:
«С вами бороться не могу. Вашу честность ценю. По-разному относился, прошу извинения за грубость <...> Не прошу милости – вопрос решен. Я сказал товарищу Микояну — бороться не буду. Зачем буду искать краски и мазать вас. Радуюсь: наконец партия выросла и может контролировать любого человека. Собрались — и мажете говном, а я не могу возразить».
Разговор шёл очень резко, Хрущёва неоднократно перебивали, что было для него совершенно непривычно. Заговорщики потребовали, чтобы он сам написал заявление с просьбой об уходе на пенсию, поскольку это сделало бы всю ситуацию более легитимной. Один только Анастас Микоян, о котором позже будет ходить издевательская шутка «от Ильича до Ильича без инфаркта и паралича», попытался защитить своего друга и начальника. Он не мог пойти против пресловутой партийной дисциплины (а вернее, против стадного чувства), но, пролепетав какие-то критические слова, все-таки предложил оставить Хрущёва у руководства партии. Это предложение, конечно, принято не было. Заседание закончилось поздно вечером, Хрущёв поехал домой, где выяснил, что ему заменили охрану и отключили правительственную связь. Он не смог даже позвонить жене, отдыхавшей в Карловых Варах.
На следующий день Хрущёв был уже совершенно разбит и согласился на все условия. Его заявление об отставке гласит:
«В связи с преклонным возрастом и учитывая состояние моего здоровья, прошу ЦК КПСС удовлетворить мою просьбу об освобождении меня от обязанностей Первого секретаря ЦК КПСС, члена Президиума ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР. По изложенным выше причинам я не могу выполнять возложенные ныне на меня обязанности. Обещаю Центральному Комитету партии посвятить остаток моей жизни и сил, работая на благо партии и советского народа, на благо построения коммунизма».
Прилетавших на пленум членов ЦК последовательно обрабатывали — объясняли, что Никита Сергеевич допускал, позволял себе, вёл себя неправильно… и рассказывали, что он уже подписал заявление об уходе. Смена власти была видна даже в мелочах. В этот день в Москву прилетел президент Кубы, который, конечно, рассчитывал на торжественный прием, хотя всем был абсолютно не до него. По протоколу его должны были встречать, и среди приехавших в аэропорт чиновников был зять Хрущёва Алексей Аджубей, главный редактор газеты «Известия», о котором говорили «не имей сто рублей, не имей сто друзей, а женись как Аджубей». И если раньше знакомство с Аджубеем многие почитали за честь, то 14 октября от него все отворачивались. Поздоровался с ним только Анастас Микоян.
Конец спектакля
Пленум открылся в 6 вечера в Кремле, и место председательствующего в президиуме сразу занял не Хрущёв, а Леонид Брежнев.
Открыв заседание, он предоставил слово идеологу партии Михаилу Суслову. Надо сказать, что Дмитрий Полянский подготовил намного более резкий и грубый текст на случай, если Хрущёв решит бороться, но он так и отправился в архив. Там были такие, например, пассажи: «Он возомнил себя непогрешимым, зазнался, стал претендовать, без всяких к тому оснований, на роль великого теоретика и практика марксизма-ленинизма. Для него теперь стали обычными высокомерие, грубость и нетерпимость к товарищам. Такие “методы’, как гневный окрик, командование, грубые нецензурные оскорбления, матерная брань, стали постоянной нормой его поведения. По отношению к членам Президиума он применяет в полном смысле этого слова иезуитский метод “разделяй и властвуй’: изобьет одного, через некоторое время вроде подмажет его слащавым словом и берется за другого. Так он нередко доводит товарищей до полной душевной депрессии».
Но бить глаголом не потребовалось. Как и ожидалось, послушные члены ЦК, столько раз встречавшие речь Хрущёва бурными аплодисментами, переходившими в овацию, теперь прерывали речь Суслова выкриками «правильно!» и другими заранее подготовленными знаками одобрения. Хрущёва сняли со всех должностей, новая власть быстро отменила многие его реформы, в частности, те, что вели к ослаблению партийного аппарата: больше никакой ротации и никакого разделения обкомов. Резко отыграть назад осуждение Сталина побоялись, но через несколько лет началось и постепенное оправдание вождя всех народов.
Чем сердце успокоилось
Хрущеву определили пенсию — 500 рублей, очень много для того времени. Ему оставили типичные блага партийных функционеров: прикрепление к кремлёвской поликлинике и столовой, служебную дачу (конечно, уже не такую роскошную, как раньше), государственную машину, хотя Брежнев отдельно оговорил, что она должна быть не новой.
Хрущёвское десятилетие объявили не оттепелью, а периодом «волюнтаризма». Имя первого секретаря теперь упоминалось разве что в связи с кукурузой и с туфлей, которой он якобы бил по столу в ООН — и то не в официальных источниках, а в анекдотах. Даже архивная съёмка, где Гагарин идёт по Красной площади после своего полета, теперь обрывалась до того, как становилось понятно, кому он собирается делать доклад.
Никита Сергеевич прожил до 1971 года, в основном сидя на даче и работая над мемуарами. Надгробный памятник Хрущёву создал скульптор Эрнст Неизвестный, тот самый, на кого первый секретарь жутко орал во время выставки в Манеже. По замыслу автора белые и чёрные блоки символизируют различные стороны характера и правления Хрущёва.
Судьба тех, кто готовил снятие первого секретаря, сложилась по-разному. Брежнев стал самым «долгоиграющим» правителем (так было до Путина) и под конец превратился в еле живую развалину, вызывавшую всеобщие насмешки. Подгорный сначала стал председателем президиума Верховного совета — на Западе его даже называли президентом СССР. Однако в 1977 году его отправили в отставку и этот пост занял Брежнев. Александр Шелепин, «Железный Шурик», и его «комсомольцы» сначала пользовались большим влиянием и пугали этим брежневскую группировку. Так что после 1967 года их под разными предлогами передвинули на менее значительные должности. Дмитрий Полянский тоже продержался наверху недолго. К началу 70-х он уже мешал Брежневу, так что его назначили министром сельского хозяйства, а через несколько лет сделали послом в Японии — это ещё один любимый партийной номенклатурой приём, когда попавшего в немилость отправляли подальше от Москвы. Петра Шелеста в 1972 году сняли с поста первого секретаря ЦК Украины и сделали заместителем председателя совета министров СССР — то есть никем.
Победа серости
В первые месяцы после снятия Хрущева многие люди, даже те, кто с восторгом встретили Оттепель, вздохнули с облегчением. Казалось, жизнь стала разумнее и стабильнее. Но за полгода до свержения Хрущёва писатель Александр Твардовский писал в дневнике:
«Мне ясна позиция этих кадров. Они последовательны и нерушимы <...> стоят насмерть за букву и дух былых времен. Они дисциплинированны, они не критикуют решений съездов, указаний Никиты Сергеевича, они молчат, но в душе любуются своей “стойкостью”, верят, что “смятение”, “смутное время”, “вольности”, — всё это минется, а тот дух и та буква останется... Это их кровное, это их инстинкт самосохранения и оправдания всей их жизни...»
Да, «кадры» победили. Многообещающее смягчение советского режима эпохи Оттепели ушло в прошлое. Свою власть укрепила унылая, безликая партийная номенклатура. Больше никаких ротаций, никакого обновления партийного аппарата. Доступ к партийной кормушке был обеспечен пожизненно — если ты соблюдал правила игры.
Спасибо всем, кто нас поддерживает — нашим патронам на Patreon, нашим спонсорам на Ютубе, всем, кто не даёт им нас заткнуть. Если кто-то ещё не подписался на наш канал или на регулярные пожертвования и подпишется сегодня или расскажет о нас друзьям — вы очень сильно нам поможете.
Подписывайтесь на мои соцсети:
Бусти — Патреон — Телеграм — Инстаграм — ТикТок — YouTube