Как импрессионисты изменили искусство и мир
Какой была жизнь великих художников от нападок критиков до всемирного признания?
Смотрите это видео на Youtube
Солнечные блики, трепещущая на ветру листва, рябь на воде. Прекрасное неуловимое мгновение, запечатлённое быстрым, как бы случайным мазком. Что Моне, Ренуар и Дега изменили в истории живописи? Как люди могли возмущаться их картинами, издеваться и насмехаться над ними?
Где-то в начале 70-х годов XIX века мало кому известный на тот момент художник по имени Клод Моне написал в своей родной Нормандии очередной пейзаж. Он назвал картину «Вид Гавра». Когда в 1874 году он представил картину на выставке молодых художников, название подверглось критике. Что такое — сплошные виды! Вид деревни, вид Гавра, вид того, вид сего. И Моне сказал: ну, давайте назовём «Впечатление». И добавил: «Восход солнца». Impression, soleil levant — назвал он свою картину.
Критики картину невзлюбили. Один из них, Луи Леруа, составил коллаж из высказываний зрителей, которые он якобы слышал на выставке. Если ему верить, услышал он вот что: «Впечатление. <...> Какая свобода, какое мастерство? Обои в зачаточном состоянии и то лучше этого морского пейзажа». Зрители ещё не знали, что «Впечатление» станет одной из самых знаменитых картин во всей мировой живописи и даст название целому движению.
Жизнь шедевра
Вскоре богатый коллекционер Эрнест Ошеде, меценат, поддерживавший импрессионистов, купил эту картину за 800 франков — при пересчёте на сегодняшние деньги это не очень много, около 3500 евро. Ошеде много помогал импрессионистам и через несколько лет обанкротился. А ещё у его жены Алисы был роман с Моне. Алиса и шестеро их с Эрнестом детей переехали в дом, где Моне жил со своей женой Камиллой и их двумя детьми, а Эрнест остался в Париже и приезжал в гости. Камилла была тяжело больна, и Алиса ухаживала за ней — правда, после её смерти заставила Моне уничтожить все бумаги и письма первой жены. Через несколько лет Алиса и Клод взяли всех восьмерых детей и переехали в Живерни, а в 1891 году, когда умер Эрнест Ошеде, поженились.
«Впечатление» купил у Ошеде живший во Франции румынский аристократ Жорж де Беллио, а после его смерти дочь аристократа передала картину музею Мармоттан — сейчас он называется Мармоттан-Моне. В 1940 году, когда фашисты захватили Францию, многие картины из Лувра и других музеев, в том числе «Впечатление», вывезли на юг, в как бы независимую вишистскую часть страны.
Картина уцелела — не погибла при бомбёжках, не была присвоена и похищена фашистами (Геринг, например, составил богатую коллекцию из «купленных» за бесценок или просто отнятых произведений искусства). После войны «Впечатление» вернулось в музей, но в 1985 году его оттуда украли и обнаружили только через пять лет, когда некий корсиканец попытался продать картину японским мафиози.
Бурная история «Впечатления» кажется мне очень символичной. Картина, которая сначала вызывает насмешки и недоумение, которую покупает меценат за сравнительно небольшие деньги, в итоге становится сверхценным шедевром. Нет сомнений, что её надо спасать и охранять. Такова и судьба импрессионистов: сначала их не понимали и считали странными, а позже они получили мировую известность и признание.
Новый взгляд на новый мир
Перелом в живописи, созданный импрессионистами, произвёл сильнейшее впечатление на весь западный мир, хотя само движение существовало сравнительно недолго, от силы лет 25. Где же импрессионисты нашли стимулы, чтобы создать что-то новое в живописи?
Прежде всего, посмотрим на мир, каким они его застали. Молодые художники, возмущённые тем, что Парижский салон — главная выставочная площадка Франции — не принимает их картины, решили выставляться самостоятельно. Это произошло в начале 1870-х годов, и Франция тогда находилась в тяжёлом положении: крах империи Наполеона III, позорно проигранная франко-прусская война, которая стоила стране Эльзаса и Лотарингии, и печально известная Парижская коммуна — 72 ужасных дня, когда левые захватили власть и расстреливали всех, кого считали контрреволюционерами.
Так чуть не погиб Ренуар: он вышел на берег Сены писать, а его приняли за шпиона. По случайности среди коммунаров оказался кто-то, кто знал его в лицо, иначе не было бы у нас Ренуара. Потом в Париж вошли войска, неделю шли расстрелы без суда. Франция стала республикой — но не очень устойчивой, поскольку многие хотели вернуться к монархии.
Одновременно в России происходила эпоха реформ: не так давно отменили крепостное право, набирало силу революционное движение, начинался террор. В Америке тоже недавно закончилась гражданская война, отменили рабство, убили Линкольна. Спокойнее было разве что в Великобритании, где правила королева Виктория.
Шла мощная и быстрая индустриализация европейских стран, стремительно развивались города, и люди начали переселяться туда из деревень. Строились фабрики и заводы, а значит, появлялись рабочие места.
Развивалась и индустрия развлечений: образовался обеспеченный средний класс, у которого были средства, чтобы ходить в рестораны и театры, путешествовать, покупать модные платья и танцевать на балах. Помимо этого, в XIX веке началось распространение национализма как государственной идеологии. Индустриализация, национальные чувства, свободное время и развлечения — это тот фон, на котором Моне, Ренуар, Дега и другие начинают искать новые пути в искусстве.
Романтики в искусстве
Начиная с эпохи Возрождения искусство отражало окружающую реальность. Никакому средневековому художнику не приходило в голову писать пейзажи; потом они стали фоном для людей на картинах — и только к XVII веку человечество посмотрело вокруг себя и начало создавать великие, потрясающие картины природы.
XVIII век — время исторических картин и парадных портретов. Человек на них изображён в своём благородном состоянии, обычно с предметами, объясняющими, кто он такой, — и природа на этих картинах тоже символична.
А в конце столетия Жан-Жак Руссо начал описывать природу в своих романах. До него такого никто не делал: если герои ехали через лес, то они просто ехали через лес. У Руссо природа — полноценный герой, она отражает чувства и переживания персонажей, она прекрасна сама по себе. Это произвело сильнейшее впечатление на публику.
Затем сентиментализм в искусстве сменился романтизмом: буйство чувств, воспетое романтиками, проникло во все области культуры, включая прикладные. Даже французский парк в богатых поместьях по всему миру уступил место английскому. Французские парки ориентируются на Версаль с его симметрией, статуями, фонтанами, выстриженными кустами и превращёнными в живые скульптуры деревьями. Английские парки совсем другие, как бы дикие — хотя мы знаем, сколько нужно вложить труда, чтобы они так выглядели.
Чувства у романтиков преобладали над разумом. Это видно в поэзии и прозе, в сюжетах, где герои — одинокие бунтари и богоборцы, а любовь преодолевает запреты. Все законы должны быть разрушены, если они стоят на пути у чувств. В живописи тоже есть романтики — Делакруа, Жерико, у которых важной становится работа с цветом и экспрессивность.
С точки зрения художников XVIII века и академической живописи, половина романтиков рисовать не умеют. На самом деле, конечно, умеют, но концентрируются на другом. Импрессионисты — через поколение — будут очень внимательно смотреть на Делакруа и других представителей романтизма, ходить в Лувр их копировать.
Народный дух и барбизонцы
Философы, поэты, писатели и художники конца XVIII века всё больше интересовались фольклором и национальной культурной составляющей, о которой писал немецкий философ Иоганн Гердер. Раньше считалось, что человечество объединено некими общими правилами, восходящими к античности. Но в этот период сначала немецкие романтики, а потом и другие — французские, английские, российские — начинают искать что-то уникальное, корни своей культуры. Античность одинакова для всех, поэтому они обратились к Средневековью и фольклору. Немецкие романтики собирали народные песни, знаменитые братья Гримм — сказки. Потом это начали делать повсюду — например, в России такими поисками занимался философ, критик и публицист Иван Киреевский.
Во второй половине 1830-х годов во Франции образовалась знаменитая Барбизонская школа, во главе которой стоял художник Теодор Руссо. Художники специально селились в местечке Барбизон, чтобы писать природу. На картинах барбизонцев нет бурь и безумства стихий, как у романтиков; их природа — умиротворенная. Там часто изображены обычные люди, крестьяне, занятые ручным трудом, пахотой и сбором урожая. Импрессионисты вдохновлялись барбизонским взглядом на природу и мир.
Законы перспективы
Но как должно было дальше развиваться художественное искусство? Сделать изображение ещё более реалистичным невозможно, тем более что в тот период началось развитие фотографии, и многим казалось, что фотография убьёт традиционную живопись. Деятелям культуры приходит в голову такая мысль: если реалистичность достигнута, может быть, задача искусства в том, чтобы прорваться через эту внешнюю рамку и исследовать то, что внутри, не форму, а содержание?
Тем более что существует такой парадокс: мир, который мы видим, трёхмерен, и чтобы его достоверно изобразить, мы обязаны его исказить. Если рельсы на картине не будут сходиться, то получится лестница, а не рельсы. Нам нужно сознательно менять то, что мы знаем о природе объектов, чтобы изображение стало реалистичным. То есть в изображении реальности уже скрыты искажения. Художники начали исследовать эту идею.
Скандальный Мане
Один из ярчайших предшественников импрессионистов — Эдуард Мане. Его на первый взгляд реалистичные картины скрывают художественные и смысловые эксперименты, и поэтому Мане тоже сначала столкнулся с возмущением и непониманием публики.
Один из первых скандалов произошёл в 1863 году. Парижский Салон не принял более половины из 5000 картин художников, желавших там выставиться, и тогда правивший на тот момент Наполеон III повелел устроить альтернативную выставку. Так появился Салон отверженных. Там была выставлена картина Эдуарда Мане «Завтрак на траве», на которой изображён пикник с одетыми мужчинами и обнажённой женщиной.
Обнажённой натурой в живописи никого не удивишь, её писали бесконечно, и это было в порядке вещей, но не в таком нарочито бытовом контексте. Манера письма тоже была непривычна — это ещё не мазки импрессионистов, но и обычной заглаженной ровной поверхности тоже нет.
Через два года Мане выставил картину «Олимпия», которая вызвала у публики настоящий шок. Если про «Завтрак на траве» только говорили, что она написана половой тряпкой, а не кистью, то «Олимпию» хотели физически уничтожить.
Картина написана так, что всем было понятно: это не отсылка к античности, не Венера и не Даная, это куртизанка, которая нахально смотрит на зрителя и прикрывает свою наготу только для того, чтобы подчеркнуть, что она обнажена. Скандал был жуткий.
Вызов ожиданиям
На фоне всех этих экспериментов у молодых французских художников, писателей и поэтов появилась идея: чтобы сказать что-то новое, надо прорываться сквозь форму к некоему отражению мира, данному нам в чувствах. Мазки и солнечные блики публика поняла не сразу — сначала люди решили, что вместо законченных картин художники выставляют этюды. То, что нам сегодня кажется прекрасным и естественным, даже реалистичным — ведь у нас есть опыт общения с искусством XX века — для современников Моне, Писсарро и Дега было шокирующим и непривычным. Художников обвиняли в том, что они отворачиваются от реальных проблем, не умеют рисовать и используют какие-то дикие краски.
В 1873 году Моне, Ренуар, Дега, Сезанн и другие создали Анонимное общество художников, скульпторов и граверов. Они тесно общались, помогали друг другу финансово. В 1874 году Общество организовало первую выставку, где показало 175 картин 30 художников. Туда пришло 3 500 зрителей, и хотя картин купили мало, а критика была в ярости, результат сочли неплохим.
Когда Моне писал своё «Впечатление», это был совершенно революционный шаг. Возможно, это не лучшая картина импрессионистов, но сама идея — писать не натуру, а себя, свои чувства, свои впечатления, которые сейчас такие, а через 15 минут изменятся — была абсолютно революционной.
Вторая выставка состоялась в 1876 году, и там главный удар пришёлся по Ренуару. Художник выставил картину «Этюд. Торс; эффект солнца» — блики на коже обнажённой женщины в саду действительно поразительные, уже совершенно ренуаровские. Но критики сказали: «Фиолетовые тона испорченного мяса» — глаз еще не успел приспособиться.
Через несколько десятилетий, когда все эти картины будут признаны публикой, Марсель Пруст напишет:
«Проходящие по улице женщины не похожи на прежних, потому что они сошли с картин Ренуара, где мы когда-то отказывались видеть женщин. Экипажи, вода и небо — тоже ренуаровские. Нам очень хочется прогуляться в лесу, похожем на тот, что сначала казался нам чем угодно, только не лесом, а, например, ковром в богатых тонах, среди которых, однако, не было как раз тонов, свойственных лесам. Такова новая и обреченная гибели Вселенная, которая только что была создана. Она просуществует до ближайшей геологической катастрофы, которую вызовут новый оригинальный художник или новый оригинальный писатель».
Жизнь пейзажиста
У Мопассана есть очерк «Жизнь пейзажиста» — о художниках, которых он повстречал в Нормандии. Он описывает Моне:
«В прошлом году в этой самой местности я часто сопровождал Клода Моне, когда он отправлялся на поиски впечатлений. Поистине это был уже не живописец, а охотник. За ним шли дети, они несли его полотна, пять-шесть полотен, изображающих один и тот же пейзаж в разные часы дня и при различном освещении. Художник брался то за одно, то за другое из этих полотен, сообразно состоянию неба. <...> Сидя перед изображаемым пейзажем, он выжидал, подстерегал солнечный свет и тени, схватывал несколькими ударами кисти блеснувший луч, плывущее облако, и, презирая ложь и условность, быстро наносил их на полотно. Я видел, как он схватил таким образом сверкающий водопад света, брызнувший на белую скалу, и закрепил его с помощью потока желтоватых тонов. Они странным образом передали во всей выразительности и мимолетности впечатление от этой неуловимой и ослепительной вспышки света. В другой раз он набрал полные пригоршни ливня, пронесшегося над морем, и бросил его на полотно. Он написал именно дождь».
Импрессионисты были очень энергичными, много писали на пленэре и ходили повсюду с мольбертами. Моне часто использовал приём с несколькими холстами — так была написана знаменитая серия с Руанским собором. Он ставил холсты возле здания, начинал на одном, а когда солнце перемещалось и свет начинал падать иначе, перемещался и продолжал на другом, потом на третьем и так далее.
Импрессионисты также одними из первых обратили свой взгляд за пределы Европы — например, открыли для себя японские гравюры. Необычная эстетика отразилась на творчестве многих художников, включая Моне и Дега.
Путь к признанию
Период непонимания импрессионистов, каким бы мучительным он для них ни был, продолжался сравнительно недолго. Если отсчитывать от 1866 года, когда импрессионисты только начали собираться на улице Ботиньоль, трудными были первые 10–15 лет. Группа переживала расколы, ссоры и примирения; некоторые художники продолжили эксперименты за пределами импрессионистских идей.
Моне и Ренуар оставались преданными импрессионизму, хотя Ренуар все больше уходил в портреты, а Моне, наоборот, в природу — он нанял команду садовников, чтобы создать в Живерни поразительный сад и знаменитый пруд с кувшинками. Писсарро и Сислей бедствовали. Дега экспериментировал с цветом. Писсарро пытался работать с пуантилистами, что для Моне и Ренуара было немыслимо.
К 1880-м годам импрессионисты постепенно становятся признанными художниками. Картины охотнее покупают, их начинают коллекционировать иностранные меценаты, художники других стран тоже пишут в таком стиле. Появились свои импрессионисты в США; русские художники, лидеры передвижников, — в первую очередь Репин и Ге — вдохновлялись тем, что происходило в Париже. Сергей Щукин из династии московских купцов-коллекционеров сосредоточился на импрессионистах и приобрёл множество прекрасных картин, руководствуясь принципом «если испытываешь шок, надо купить». Теперь они находятся в коллекциях Эрмитажа и московского Пушкинского музея.
Огромную роль в жизни импрессионистов сыграл торговец картинами Поль Дюран-Рюэль. Он купил тысячи полотен, устраивал выставки, и именно благодаря ему в самых разных частях света теперь можно увидеть столько работ импрессионистов.
Через много лет Дюран-Рюэль в своих воспоминаниях с гордостью писал:
«Наконец, художники-импрессионисты победили, как до них художники 1830-х годов. Моё безумие оказалось мудростью. Только представить себе, что я мог бы умереть в 60 лет, отягощённый неоплатными долгами и окружённый всеми моими сокровищами, тогда ещё никому не известными».
Лавры
В 1889 году в Париже прошла Всемирная выставка, главной достопримечательностью которой была Эйфелева башня, тоже вызвавшая у публики ярость и возмущение. На выставке были Писсарро, Сезанн, для картин Моне выделили целый зал. То есть к 1889 году Франция гордилась импрессионистами как одним из своих достижений — а на пятки им уже наступали постимпрессионисты: Гоген, Ван Гог, Матисс. По иронии судьбы публика, возмущавшаяся их картинами, будет сокрушаться, что те не пишут так же, как импрессионисты.
Импрессионисты изменили очень многое — наше восприятие искусства, отношения автора произведения с тем, что он рисует. Только после импрессионистов для художника стало нормальным запечатлевать свои чувства, свое восприятие, фиксировать мгновение, которое изменится, выводить на первый план свои впечатления и свой внутренний мир. Это проложило дорогу всем экспериментам XX века.
После Первой мировой войны, уже будучи пожилым человеком, Моне решил подарить свои «Кувшинки» французскому народу. Французские власти были счастливы и приняли этот дар с благодарностью, но вскоре прокляли всё на свете, потому что Моне потребовал, чтобы для «Кувшинок» был построен особый зал. Он подробно прописал, как это здание должно выглядеть, какими должны быть стены и освещение — и всё время пытался что-то поменять. В конце концов зал построили — сегодня это знаменитая Оранжерея, Orangerie.
И это того стоило. Когда посетитель входит в зал, он как будто оказывается окружён кувшинками, погружаясь в них, — это шаг к совершенно новому иммерсивному искусству, где зритель превращается в полноправного участника. Но до этого ещё предстояло дожить.
В картинах импрессионистов навсегда сохранилось столько света, столько воздуха! Иногда думаешь: ну как они надоели, они повсюду, сколько можно, очередной пейзаж, блики, солнышко. А потом заходишь в зал, видишь картины — и понимаешь, как прекрасна жизнь.
Вопрос, конечно, напрашивается: кто ваш любимый импрессионист? И чем вам нравится их искусство (ну или не нравится)?
Жду ваших комментариев. Счастливо.
Мой лекционный тур
• Денвер — 5 марта, билеты ↗
• Пало-Альто — 7 марта, билеты ↗
• Лос-Анджелес — 9 марта, билеты ↗
• Сиэтл — 11 марта, билеты ↗
• Рим — 26 марта, билеты ↗
• Вашингтон — 15 мая, билеты ↗
• Чикаго — 18 мая, билеты ↗
• Бостон — 21 мая, билеты ↗
Спасибо всем, кто нас поддерживает на платформе «Бусти», нашим патронам на Patreon, нашим спонсорам на Ютубе, всем, кто не даёт им нас заткнуть. Если кто-то ещё не подписался на наш канал или на регулярные пожертвования и подпишется сегодня или расскажет о нас друзьям — вы очень сильно нам поможете.
Подписывайтесь на мои соцсети:
Бусти — Патреон — Телеграм — Инстаграм — ТикТок — YouTube
🏎️ Установите быстрый и безопасный VPN для доступа к YouTube по ссылке ↗
Мне нравятся импрессионистские пейзажи и изображения толпы, но портреты в этом стиле я терпеть не могу. Возможно, я их просто не понял