Ровно 270 лет назад в 9-40 утра город Лиссабон был разрушен. Подземные толчки длились по разным рассказам не то три с половиной, не то шесть минут. В центре города образовались гигантские трещины в земле шириной до пяти метров. Рухнула большая часть зданий. Люди бросились с холмов вниз, на берег реки, где, как им казалось, было более безопасно. Однако, прошло примерно сорок минут и по реке (!!!) прошли три волны цунами. Вода обрушилась на город с такой скоростью, что даже те, кто пытались ускакать в гору на лошадях, спаслись далеко не все.
Вообще-то, землетрясение обрушилось далеко не только на Лиссабон. В Португалии пострадало множество других городов. Страшное цунами обрушилось на Марокко. Подземные толчки ощущали по всей Европе вплоть до Финляндии, а иногда говорят, что даже до Гренландии. Но все-таки называют это землетрясение обычно именно Лиссабонским. Именно здесь оно было подробнее всего описано, здесь погибло больше всего людей.
Кроме тех, кто оказался под обломками зданий или погиб из-за цунами, были еще и те, кто сгинули в жутком пожаре, охватившем весь город. 1 ноября — День всех святых. В 9-40 утра во всех многочисленных церквях города шла служба. В тысячах домов зажигали свечки перед иконами. Из-за этого огонь распространился с огромной скоростью. Рассказывали, что были люди, которые задыхались, находясь в нескольких десятках метров от горевших домов, настолько мощным было пламя.
Есть легенда о том, что богобоязненные люди, отправившиеся с утра в церковь, в большинстве своем погибли, а вот те, кто провели ночь в борделях и с утра вовсе не собирались молиться, — уцелели. Это, конечно, сказка, но очень характерная. Могу предположить, что в величественных церквях, где было много народу, конечно, пострадало много людей. И наверняка «веселые дома» располагались в менее впечатляющих зданиях, а значит, и скопление людей там было меньше, и устоять небольшим домикам легче. Но эта история безусловно должна была подчеркнуть несправедливость катастрофы.
Надо сказать, что гибель целого города, произошедшая с невероятной скоростью и по совершенно непонятным причинам, произвела сильное впечатление на весь мир, и, в частности, на тех, кто уже и так в середине XVIII века размышлял о том, почему Бог допускает совершенно необоснованные и непонятные человеческому разуму дела.
Яростный Вольтер написал «Поэму о гибели Лиссабона» с подзаголовком: «проверка аксиомы «Все благо». Аксиома его проверку не выдержала.
«О жалкая земля, о смертных доля злая!
О ярость всех бичей, что встала, угрожая!
Неистощимый спор бессмысленных скорбей.
О вы, чей разум лжет: „Все благо в жизни сей“,
Спешите созерцать ужасные руины,
Обломки, горький прах, виденья злой кончины,
Истерзанных детей и женщин без числа,
Разбитым мрамором сраженные тела;
Сто тысяч бледных жертв, землей своей распятых,
Что спят, погребены в лачугах и палатах,
Иль, кровью исходя, бессильные вздохнуть,
Средь мук, средь ужаса кончают скорбный путь.
Под еле внятный стон их голосов дрожащих,
Пред страшным зрелищем останков их чадящих
Посмеете ль сказать: так повелел закон, -
Ему сам бог, благой и вольный, подчинен?
Посмеете ль сказать, скорбя о жертвах сами:
Бог отомщен, их смерть предрешена грехами?
Детей, грудных детей в чем грех и в чем вина,
Коль на груди родной им гибель суждена?
Злосчастный Лиссабон преступней был ужели,
Чем Лондон и Париж, что в негах закоснели?»
Увы, перед нами те самые вопросы, которые с тех пор по самым разным поводам задавали себе и Богу люди, и которые мы продолжаем задавать и сейчас.
Но как дальше жить в разрушенном Лиссабоне? И тут на первый план выходит человек, чья статуя сегодня стоит на огромной колонне, откуда он вместе с огромным каменным львом смотрит на восстановленный им город. Себастьян Жозе-де-Карвальу-и-Мелу, который больше известен под своим более поздним титулом — маркиз де Помбал.
К 1755 году маркиз де Помбал (будем для простоты называть его этим титулом, который он получит позже) был всесильным первым министром при короле Жозе I. Король был настолько испуган произошедшим землетрясением, что не пришел в себя в течение всех следующих 22 лет правления. Король и весь двор уцелели чудом. Одна из дочерей Жозе захотела провести День всех святых за городом, поэтому королевская семья посетила церковь рано утром, а затем покинула город. Жозе I был настолько потрясен увиденным, что даже когда город восстановили, он не мог себя заставить там жить.
В Ажуде, — районе, который тогда еще не был частью города — для него и его придворных создали новую резиденцию, но король не мог находиться в каменном доме. Очевидно, ему все время представлялись падающие стены и крыша. Здесь воздвигли целый городок из шатров и палаток, а дворец в Ажуде будет построен уже только во время правления его дочери.
Что же касается маркиза де Помбала, то он сразу принялся за дело. Его план был сформулирован в знаменитой фразе, произнесенной в ответ на вопрос о том, что же теперь делать: «Хороните мертвых и лечите живых».
Необходимость похоронить несколько десятков тысяч человек была одной из самых срочных — надо было предупредить возможное распространение эпидемий. Специальным командам и обычным людям было приказано быстро доставать тела из под развалин. При этом предать всех земле оказалось просто невозможно. И тогда Помбал демонстрирует свое презрение к обычаям (что он сделает еще не раз) — корабли, нагруженные трупами, выходят в море и сбрасывают тела в воду.
Очень характерное для всей политики маркиза решение — эффективное, быстрое, но при этом не считающееся ни с традицией, ни с церковью, предписывавшей предавать покойных земле с совершением всех обрядов, ни с чувствами оставшихся в живых.
В это же время отряды пожарных боролись с бушевавшим огнем. В город были введены войска, жестоко наказывавшие за мародерство. На холме были поставлены виселицы — и вскоре уже на них болтались тела нескольких десятков грабителей.
Сразу же началось обсуждение проекта восстановления будущего города. Из предложенных вариантов маркиз выбрал тот, который, как и решение о похоронах в океане, вполне соответствовал его духу: не восстанавливать дома, не использовать обломки для строительства, а просто снести разрушенные кварталы ( то есть большую часть города) и выстроить их заново.
Руины удалось расчистить меньше чем за год — и началось строительство, в результате которого большая часть Лиссабона приобрела его нынешний вид — с широкими проспектами и большими площадями, вполне в духе идей эпохи Просвещения. Одновременно по приказанию первого министра проводились проверки строившихся домов «на устойчивость», — то, что раньше никому не приходило в голову. Создавались деревянные модели домов, мимо которых маршировали в ногу отряды военных. Наверное, сегодня подобные проверки кажутся наивными, но так зарождалось безопасное строительство в сейсмически активных зонах.
Часто считается, что Лиссабонское землетрясение разрушило благосостояние Португалии и положило начало ее упадку. Но вообще-то, восстановление Лиссабона (как и других городов) создало множество рабочих мест и привело к повышению зарплат. Разрушенный город ожил и в нем кипела жизнь.
Одновременно с этим маркиз де Помбал, проводил множество реформ, совершенно преобразивших жизнь Португалии. Он поддерживал португальские мануфактуры, что привело к взлету производства шелка, стекла и керамики. Он поощрял создание больших частных компаний, но при этом всегда делал так, чтобы государство тоже в них участвовало и получало прибыль.Он навел порядок в виноделии и, между прочим, установил твердые правила производства портвейна.
Одновременно, как и многие другие реформаторы того времени, Помбал всеми силами укреплял власть государства — он реформировал государственные учреждения и сделал всю систему более четкой, он ввел новые налоги и провел военную реформу. Его деятельность затрагивала абсолютно все сферы жизни государства. Он, кстати, сделал португальский язык единственным государственным языком в Бразилии — еще одно действие, направленное на укрепление центральной власти.
При этом, тоже вполне в духе того времени, он прикладывал усилия для того, чтобы ослабить влияние церкви на жизнь общества. Он, конечно же, сохранил цензуру — но вырвал ее из рук инквизиции. Он ограничил сферу применения церковного права и отменил существовавшие уже два века различия в правах между «старыми» христианами и «новыми» — потомками обращенных евреев и мусульман. По слухам, когда король решил приказать всем, в ком была хоть какая-то часть еврейской крови носить желтую шляпу, Помбал принес во дворец аж три таких головных убора — один для себя, другой для короля, третий — для великого инквизитора.
Но, увы, деятельность великого реформатора этим не ограничивалась. Укрепляя королевскую (а одновременно и собственную) власть, он не признавал никаких ограничений. Орден иезуитов пользовался в католической Португалии огромным влиянием, а знать не хотела мириться с ослаблением своих полномочий. Помбалу нужен был только повод для того, чтобы нанести удар и по тем, и по другим...
3 сентября 1758 года король возвращался в свой «палаточный лагерь» в Ажуде после ночи проведенной у своей возлюбленной — Терезы де Тавора и Лорена. Ее муж принадлежал к могучему аристократическому клану Тавора, члены которого находились в оппозиции к Помбалу и к тому же были рьяными католиками. По дороге на карету короля напали три человека. Жозе и его кучер получили ранения, но все же уцелели.
И тут наступил момент торжества Помбала. Было арестовано более тысячи человек — и прежде всего практически все члены семейства Тавора. Эпоха Просвещения известна, в частности, тем, что в то время философы и политики выступали за смягчение наказаний и отмену пыток. Но по приказанию просвещенного маркиза следствие велось с применением совершенно ужасающих пыток. В результате все, конечно, признались в существовании заговора против короля. С тех пор историки спорят о том, был ли действительно такой огромный заговор, и многие считают, что обвинения были придуманы.
Однако уже в январе 1759 года начались казни, за которыми наблюдали король и весь двор. Первой казнили дону Леонор де Тавора — «матриарха» рода. Ее к этому времени уже так пытали, что она умоляла казнить ее как можно быстрее. Мужчины из рода Тавора (как и из других семейств) были казнены различными жестокими способами, а их останки выброшены в реку. Помбал хотел казнить даже женщин, и только заступничество королевы и наследной принцессы спасло их. Что касается любовницы короля, то ее отправили в монастырь с достаточно мягким уставом, где она «жила в свое удовольствие». Значит ли это, что она продолжала встречаться с королем, уничтожившим всю ее семью, — я не знаю.
Тех участников заговора, которые избежали казни, отправили в тюрьму. Форт Жункейра, построенный для защиты побережья, преобразовали в тюрьму, где узники находились до смерти короля Жозе. Один из них — маркиз де Алорна — позже написал воспоминания о своем заключении. Здесь, по его мнению, все было продумано так, чтобы не просто наказать заключенных, но еще и унизить их. Кормили, естественно, плохо, одежду выдавали самую дрянную, у многих она просто разваливалась, а надо было выносить то зимний холод, то летнюю жару и, главное, постоянную сырость, — камеры были темными и еле освещались. Сегодня у нас может вызвать только грустную улыбку возмущение заключенных из-за того, что их заставляли самих убирать камеры и мыть посуду, но не забудем, что речь идет о гордых герцогах и маркизах, которые в жизни никогда этого не делали. На это, кстати, тоже можно посмотреть, как на проявление Просвещения — в тюрьме все равны. Заключенным, впрочем, так не казалось.
В деле Тавора оказались замешаны ( или были специально затянуты туда) и иезуиты. Все началось с ареста духовника доны Леонор де Тавора, а закончилось запретом ордена иезуитов и изгнанием их из страны.
Вот так действовал маркиз де Помбал — просветитель, восстановитель Лиссабона, жестокий деспот и интриган.
После смерти короля Жозе I на престол вступила его дочь Мария Благочестивая, всей душой ненавидевшая всесильного маркиза. Она сразу же выпустила из тюрьмы уцелевших политзаключенных. А самого Помбала лишили всех должностей, а затем предали суду, обвинив во множестве преступлений, в том числе в огромном воровстве из казны. Были ли эти обвинения выдуманными? Кто знает. Реформатор-коррупционер — не такая уж редкость.
Помбала судили, признали виновным по всем статьям и приговорили к смертной казни. Но королева решила показать, что она — не Помбал — и заменила казнь ссылкой. Маркизу было запрещено находиться на расстоянии менее 32 километров от королевы, а если бы ей пришлось проезжать через его земли, то он должен был оттуда уйти. Есть сказка о том, что якобы она приказала Помбалу передвигаться только по его собственным землям, и поэтому, если ему надо было куда-то отправиться, то перед ним посыпали землю из его владений. Но это сказка. На деле большую часть его богатств конфисковали, толпа чуть не сожгла его дом в Лиссабоне, но кое-какие поместья все-таки остались. Маркиз удалился в загородный дворец и умер в своей постели в 1782 году.
И каждый раз проезжая мимо огромного памятника, стоящего на площади, носящей имя маркиза де Помбала, я думаю о том, как странно все переплетено в истории, и как невозможно бывает вынести одно-единственное суждение.
Интересно. Спасибо.