Вам ехать или шашечки?

Что с ними со всеми делать?

Смотрите это видео на Youtube

Обсуждала недавно с множеством замечательных людей на форуме, организованном Юлией Навальной будущее России. Говорили о разном: что будет с ФСБ (распустить), с экономикой (разгосударствление), с армией (реформировать) - и много всего другого.

И тут одна мысль, которая и до этого приходила мне в голову, вдруг, сложившись из разных кусочков паззла, приобрела совершенно новый масштаб.

Какую бы сферу жизни нашей несчастной страны мы бы ни собрались менять, надо будет лишить доступа к ней огромное количество народу.

ФСБ и еще много других силовых структур надо ликвидировать, а значит, оставить без работы тысячи людей.

Законы должны быть более гуманными, сажать надо меньше, выпустить из тюрем тех, кого туда режим засунул без причины (и это, кстати, далеко не только политзеки), а значит, нужно будет резко сократить количество сотрудников ФСИН.

Армия должна быть выведена с оккупированных территорий, мобилизованные отпущены по домам, после чего необходимо вообще резкое сокращение вооруженных сил, то есть без работы окажется множество людей, умеющих обращаться с оружием и не очень довольных новой властью.

Армия чиновников, раздававших указания украсить город буквой Z или устроить в школах «парты героев», должны лишиться своих мест.

Судьи, действовавшие в рамках «телефонного правосудия», не смогут больше судить.

Учителя, выстраивавшие учеников буквой Z, не могут дальше учить детей, а все организаторы «военно-патриотических» мероприятий станут безработными, потому что таких мероприятий больше быть не должно.

Телепропагандисты, военные корреспонденты, воспевавшие «освобождение Мариуполя» и тому подобные вещи, перестанут заниматься своей профессией.

Продолжать этот список можно еще очень долго, и в конце концов количество тех, кто окажется не у дел в Прекрасной России будущего, будет исчисляться миллионами.

И что с ними со всеми делать?

Первый ответ, который приходит на ум: судить!

Всех?

Я уж не говорю о том, что это нереально, но это еще и не правильно. Просто потому, что судят за нарушение закона. Нет закона, запрещающего выстраивать детей буквой Z, и нет такой уголовной статьи. Солдат, отправляющийся на войну, может быть и виновен перед лицом Господа, но не перед судом человеческим.

И даже с пропагандистами не все ясно, потому что не за любые слова, даже очень мерзкие, можно судить.

Судить надо тех, кто убивал, пытал и насиловал мирных жителей, кто приказывал совершать эти злодеяния и кто им попустительствовал. Их, увы, много, но не каждый, кто воевал в Украине, неважно, мобилизованный или контрактник, относится к этой категории.

За фальсификацию итогов выборов судить можно, а за предложение проголосовать заранее на Госуслугах уже вряд ли.

За издевательства над заключенными или за подделку свидетельств - можно, а просто за то, что ты работал следователем или охранником - нельзя.

Кстати сказать, даже при этих ограничениях под судом теоретически должно оказаться очень много людей, и большой вопрос, справится ли с этой задачей будущая юстиция и новые, непонятно откуда взявшиеся судьи.

А с остальными что делать?

Другой вариант - люстрация, запрет на профессию. Ставил детей буквой Z, больше в школе не работаешь. Выпускал «патриотические» репортажи - ты больше не журналист.

Но нельзя люстрировать всех учителей, проводивших «Разговоры о важном» ( то есть всех), нельзя отрешить от профессии всех сотрудников Первого канала.

Люстрация не может быть коллективной, это лишает ее смысла и вводит понятие коллективной ответственности, которое сразу пропитает будущую России ядовитыми испарениями.

ОК. Подходим к каждому индивидуально. Тут есть очень неприятный пример провалившейся денацификации, которую проводили американцы в Германии после Второй Мировой войны. Каждый, кто хотел получить работу выше, чем работа дворника, должен был пройти специальную комиссию, доказать свою непричастность, может быть, выслушать лекцию о том, что творили нацисты - чтобы не говорить, что не знал. Людям показывали фильмы о концлагерях или возили их туда на специальные экскурсии.

Это была крайне бюрократическая процедура, очень быстро ставшая невероятно коррупционной. Справки покупали, приводили фальшивых свидетелей. Кто-то наверняка был справедливо отрешен от профессии, но ни о каком очищении нации в результате этого процесса говорить не приходится.

Хорошо, будем надеяться, что мы сможем выработать более простую и эффективную процедуру люстрации - с открытым общественным обсуждением, с возможностью апелляции. Может быть, здесь в какой-то мере может пригодиться опыт Комиссий Правды и примирения, действовавших в разных странах.

Но это не решает других проблем.

Проблем сотен тысяч людей, которые вернутся с войны с посттравматическим стрессом, или просто душевно и физически травмированных. Людей, которым сейчас говорят, что они герои, и выплачивают огромные пособия, а что им скажут потом?

А что мы скажем вдовам, детям и родителям погибших на войне? Сейчас они верят, что их близкие - герои, отдавшие жизнь за благое дело. У кого-то повернется язык сказать ребенку: нет, твой отец не герой, а преступник? У меня нет.

А куда денутся сотрудники ликвидированных правоохранительных органов и сокращенные чиновники?

Наверное, у каждого из нас есть свой списочек тех, кто сейчас служит режиму, и с кем хотелось бы поквитаться. Следователь, судья, ОМОНовец, треснувший тебя дубинкой, тупые коллеги, несущие бог знает что, ненавистные лица из телевизора.

Во Франции после освобождения от фашистов по всей стране прошли издевательства над женщинами, спавшими с немцами. Их избивали, брили наголо, где-то проводили по городу голыми, а где-то насиловали и даже убивали. Очень часто это делали те, кого называли «резистантами последнего дня», кто при фашистах сидел тихо, а когда американские войска были уже близко, то тут-то вспомнил о национальной гордости.

В одном из городков юга Франции, где я была недавно, толпа юнцов издевалась над женщинами у здания мэрии, руководители местного Сопротивления, которые действительно пытались сопротивляться немцам, попробовали успокоить толпу, но у них ничего не вышло.

И какую бы ярость у меня ни вызвали те, кому так и не хватило смелости уволиться с телеканала «Звезда» или из какой-то подобной помойки, или бездарные певцы, или выдающиеся актеры и дирижеры, или одна дура из моей школы, я не готова участвовать в коллективном поношении всех скопом.

Я помню о жителях Норвегии, приезжавших к дому великого писателя Кнута Гамсуна и кидавших через забор его книги, которые они больше не хотели читать, потому что Гамсун сотрудничал с фашистами. И, наверное, я поступила бы так же, хотя очень люблю книги Гамсуна.

Но я не готова отвернуться от сотен тысяч моих сограждан за то, что им не хватило храбрости, сообразительности или самостоятельности для того, чтобы сбежать от мобилизации. Или потому, что у них семья и бежать им было некуда. Или потому, что у них банально не было загранпаспортов.

Я не готова отвернуться и от тех, кто добровольно пошел на войну по контракту - чтобы выйти из колонии, чтобы избежать наказания, чтобы заработать денег.

Они мне противны. Я их могу презирать, но я знаю, что нет уголовной статьи, по которой наказывают за то, что ты записался добровольцем на войну, какой бы она ни была. А еще я знаю, что нам с ними жить в одной стране.

Так что же, всех этих Z-ников, омоновцев, фсиновцев, чиновников и просто дур надо простить? Ну это вряд ли. Слишком уж мерзко все то, что они говорили и делали.

Такое христианское смирение мне чуждо. Но от этих людей нельзя избавиться по мановению волшебной палочки, их нельзя перепрограммировать. Конечно, кто-то из них быстренько «переобуется», как только сменится власть, и от этого станет еще более мерзким. Кто-то затихнет, но будет копить злобу. Но с ними со всеми надо будет как-то сосуществовать.

Когда в Германии в конце 40-х провалились поголовная денацификация и принудительное покаяние, то Конрад Аденауэр сказал, что у него нет других немцев, провел широкую амнистию и начал брать на самые разные, иногда вполне ответственные должности тех, кто служил прошлому режиму. В противном случае просто некому было работать.

Можно клеймить Аденауэра за цинизм и политику забвения прошлых преступлений. Можно хвалить за прагматизм, попытку залечить раны целой нации и считать, что именно эти 15-20 лет молчания и привели позже к осознанию следующим поколением немцев того, что совершили нацисты.

Это эффективный вариант. В Испании он сработал даже лучше, чем в Германии. Там «пакт молчания» обеспечил согласие старой элиты на демонтаж диктатуры и позволил перейти к демократии без единой капли крови.

Я вспоминаю старый анекдот из той эпохи, когда официальные такси можно было узнать по шашечкам, нарисованным на машине Человек ловит такси на улице, к нему подъезжает частник и предлагает отвезти куда надо. «Мне нужно такси», - отвечает тот. «Вам ехать или шашечки?» - резонно спрашивает водитель.

В Испании выбор в пользу «ехать» помог мирно перейти к демократии.

У нас «шашечки» означают превращение сотен тысяч, а может быть и миллионов людей в изгоев и, как следствие, во врагов новой власти. К каким последствиям это приведет?

Но что же тогда - закрыть глаза на ужасающий моральный кризис, через который проходит страна и просто махнуть рукой на тех, кто не совершал злодеяний ( кто совершал - тех судить), но с большей или меньшей степенью активности их поддерживал?

Что-то мне ни один из этих вариантов не нравится.

Идеального варианта в нашей печальной действительности, увы, похоже нет вообще. Наименее вредный представляется мне таким:

Нам надо будет приложить максимальные усилия для того, чтобы люди, демобилизованные из армии или уволенные из «органов», не превратились в активных врагов режима, не сбились в банды, не начали создавать преступные группировки. Мне кажется, это в интересах всех нас, и для этого их надо трудоустроить, предоставить им возможность переквалификации и психологической реабилитации.

Для этого понадобится создать по всей стране центры, которые будут не просто биржами труда, а местом, где можно будет записаться на курсы и освоить новую, нужную в этом регионе профессию, и там же можно будет поговорить с психологом ( и психологов этих надо будет специально готовить).

И мне бы хотелось, чтобы эти озлобленные, морально изуродованные люди приходили в такие центры не случайно, не в последний момент, когда им кто-то это подскажет. Может быть, надо, чтобы представители таких центров сами шли к своим потенциальным клиентам и приглашали их прийти.

Я вижу Россию с множеством центров психологической помощи и переквалификации, где людям не объясняют, какие они дураки или негодяи, а учат их справляться со своей агрессивностью, общаться с близкими или просто с людьми на улице не так, как они привыкли в колонии или на войне. Учителей учить человеческому обращению с детьми, а юристов - признавать верховенство закона, журналистов - следовать профессиональной этике.

Не жирно ли так возиться с теми, кто с нами особенно не цацкался?

А мы хотим ехать или шашечки? Поставить их всех на колени и заставить притворно каяться или попробовать хоть немного их изменить и заодно сделать воздух в России менее ядовитым, а жизнь - более безопасной.

Это все романтические мечтания? Возможно. Но если хоть часть из этого исполнится, уже будет неплохо.

Зачем об этом писать сейчас, когда на смену власти в ближайшее время вроде бы рассчитывать не приходится? Во-первых, мы этого не знаем - история штука непредсказуемая. А во-вторых, чем раньше начать готовиться, тем лучше. Чем больше людей будут об этом думать, чем больше абитуриентов выберут сегодня профессию психолога, чем больше серьезных специалистов уже сегодня попробуют разработать программы реабилитации, тем лучше. Тем больше надежда.

Ну что, поехали? Или все-таки шашечки?